Это другие будут читать тебе чужие стихи, поэмы и петь заученные серенады,
Наблюдать за тобой везде и считать все твои промахи, посыпая их сверху ядом.
Это другие, не такие, как я, будут бить по больному наотмашь, навылет и в сердце.
Им плевать, понимаешь, плевать, что тебе надо отдышаться, забыться, согреться.
Это не те, кто ласкает сразу все тело одним только неловким жестом, взглядом.
Это те, правильные и стальные, что привыкли решать все проблемы сразу и рядом.
Оставляя кривые зарубки грехов массами слов и ударов по цвету, слуху, голосу.
Сквозь одежду, сквозь кожу, и по венам, по нервам, размеренно – тонкими полосами…
Это те, за которых ты будешь бороться, сквозь чужие земли, времена, кусая губы.
Ошибаться вновь и вновь. Продолжая идти сквозь огонь, и воду, и медные трубы.
О которых ты будешь молиться во сне. А мне то принять, как данность, невыносимо.
Это другие будут читать тебе чужие стихи. Ну, а ты, дорогая - моя вечная Хиросима...
Наблюдать за тобой везде и считать все твои промахи, посыпая их сверху ядом.
Это другие, не такие, как я, будут бить по больному наотмашь, навылет и в сердце.
Им плевать, понимаешь, плевать, что тебе надо отдышаться, забыться, согреться.
Это не те, кто ласкает сразу все тело одним только неловким жестом, взглядом.
Это те, правильные и стальные, что привыкли решать все проблемы сразу и рядом.
Оставляя кривые зарубки грехов массами слов и ударов по цвету, слуху, голосу.
Сквозь одежду, сквозь кожу, и по венам, по нервам, размеренно – тонкими полосами…
Это те, за которых ты будешь бороться, сквозь чужие земли, времена, кусая губы.
Ошибаться вновь и вновь. Продолжая идти сквозь огонь, и воду, и медные трубы.
О которых ты будешь молиться во сне. А мне то принять, как данность, невыносимо.
Это другие будут читать тебе чужие стихи. Ну, а ты, дорогая - моя вечная Хиросима...
(с) 9.06.10