Когда он поцеловал мне руку.
Сколько их было до него и после, но когда мы встречаемся - что бывает так редко - и я смотрю на него, смеюсь вместе с ним, рассказываю ему, как у меня дела, расспрашиваю его, сердце и не думает пропустить удар, сменить твой размеренный ход. Пока я пытливо выискиваю в нем отголоски своих прежних надежд, он так же что-то ищет в моем взгляде. Мы ведь друзья, такие вот фальшивые друзья, улыбаемся друг другу, словно ничего не произошло. Словно мы все так же можем созвониться и протянуть телефонную нить Ариадны от него до меня. Словно нам это по силам, как и впредь.
И уже потом, после прощального дружеского поцелуя и беспечного "пока", засыпая в своем мире, думая о чем-то своем, меня пронзает эта вспышка из прошлого, а на внутренней стороне века отпечатывается этот момент, когда ты целуешь мне руку. И знаешь, ее обжигает снова, снова и снова. И становится так больно, словно всю ну нежность, что была тогда, сегодня обратили в хулу. И не остается ничего, кроме как уверять себя, что это прошло, что больше не повторится.
Но, может, от того, что этот жест много позже все же повторил другой, с той же неподкупной нежностью, что была тогда, может, от того, что я снова почувствовала все то же самое; я знаю теперь, это не ты и не он сделали неправильный выбор, это я искала и добивалось того, что все равно не смогла бы принять.
Эта милая уловка все еще проходит сквозь мое сознание цепочкой образов от тебя до него.
И я все еще рефлекторно отдергиваю руку, которая уже обожжена.
Я знаю, не ты, не он больше не допустите этой ошибки,
И так же я знаю, что все равно буду попадаться на эту уловку снова и снова...
И я все еще рефлекторно отдергиваю руку, которая уже обожжена.
Я знаю, не ты, не он больше не допустите этой ошибки,
И так же я знаю, что все равно буду попадаться на эту уловку снова и снова...